Рано утром 7 августа 1942 вице-адмирал Микава в Рабауле получил сообщение о высадке американцев. Его решение было быстрым и разумным — послать подкрепления гарнизону Тулаги и Гуадалканала и собрать ударное соединение для атаки американских кораблей, разгружающихся там. В Рабауле были собраны несколько сотен солдат и погружены на транспорт “Мэйё-мару”, который был отправлен к оказавшемуся в опасности острову под символическим эскортом. Когда транспорт шел в 14 милях от мыса Сент-Джордж около полуночи 8 августа, он встретил американскую подводную лодку S-38 (капитан-лейтенант Г.Г. Мансон), ветерана Яванской кампании. Транспорт был торпедирован и затонул.

Но реакция самого Микавы оказалась совершенно иной. Через час после того, как была получена скверная новость о высадке американцев в Тулаги, он начал собирать в Рабауле и Кавиенге эскадру, чтобы атаковать американское Экспедиционное Соединение. Это оказалась “сборная команда”, которая никогда ранее не плавала вместе, однако оказалась достаточно хороша для решения конкретной задачи. Тяжелые крейсера “Токай” (флагман), “Аоба”, “Како”, “Кинугаса”, “Фурутака”, легкие крейсера “Тэнрю”, “Юбари” и единственный эсминец “Юнаги” встретились в проливе Сент-Джордж 7 августа около 19.00 и сразу помчались к Гуадал-каналу. План боя, который Микава передал прожектором на каждый корабль, был прост. Он собирался войти в пролив Железное Дно 9 августа сразу после полуночи, атаковать военные корабли, охраняющие экспедиционные силы, расстрелять разгружающиеся транспорты и отойти. Превосходный план, но шансы оказаться обнаруженным были велики. Соединению предстояло весь день идти по Слоту между центральными Соломоновыми островами, прежде чем наступит спасительная темнота.

Однако воздушная разведка Слота 8 августа велась из рук вон плохо, благодаря серии наших ошибок. Первым заметил соединение Микавы в 10.26 пилот австралийского “Хадсона”. Он неправильно оценил значение этого контакта, так же как и его командиры. Тэрнер получил сообщение только через 8 часов. Более того, донесение оказалось неправильным. Пилот принял 2 японских крейсера за базы гидросамолетов. На этом основании Тэрнер сделал неверное предположение, что японцы не будут атаковать ночью, а намерены создать базу гидросамолетов на острове Санта Исабель, примерно в 150 милях от Саво, и атаковать позднее.

Эта нелепая, но твердая убежденность Тэрнера была не единственной его ошибкой, допущенной в тот роковой день. Он позволил разделить свои корабли на 3 отдельные группы, чтобы перекрыть все возможные пути подхода противника. Контр-адмирал Норман Скотт с 2 легкими крейсерами и 2 эсминцами патрулировал около транспортов между островами Тулаги и Гуадалканал и в бою не участвовал. Два западных подхода, по обеим сторонам острова Саво, охранялись 6 тяжелыми крейсерами и 8 эсминцами. Ещё 2 эсминца были выдвинуты вперед в качестве дозоров. Ими командовал контр-адмирал Виктор Кратчли. Этот британский офицер, служивший в австралийском флоте, был отважен и весел. Он носил окладистую рыжую бороду, чтобы скрыть шрамы от ран. Кратчли участвовал в Ютландском бою и высадке в Зеебрюгге, где заработал Крест Виктории. По неизвестным причинам Кратчли перед боем не провел совещания с командирами крейсеров и не выработал план боя. Его диспозиция оказалась в корне неправильной. Крейсера были разделены на 2 группы. Южной командовал он сам. Она состояла из “Аустралии” (флагман), “Канберры”, Чикаго и 2 эсминцев и охраняла южный вход в пролив. Северной командовал капитан 1 ранга Рифхолл, она состояла из Астория, Куинси, Винсенс и 2 эсминцев и охраняла северный проход.

Тэрнер был так уверен, что противник не станет атаковать ночью, что совершил еще одну ошибку, вызвав Кратчли на совещание на свой флагманский корабль “МакКоли”, находившийся в 20 милях от Саво в Лунга Роудз. Кратчли отправился туда на своем флагмане. Это была самая тяжелая из ошибок Тэрнера. Но не он один допускал такие. Адмирал Флетчер решил отвести свои 3 авианосца, лишив десантное соединение воздушного прикрытия на следующий день. Его объяснения были достаточно невразумительны. За 2 дня боев авианосное соединение потеряло 21% истребителей, а корабли нуждались в дозаправке. Однако ситуация с топливом была не такой уж тяжелой. Возможно, причина крылась в другом. Флетчер уже потерял “Лексингтон” и “Йорктаун” и не собирался терять еще один авианосец. Он начал отход 8 августа в 18.10, без консультаций с Тэрнером, который ему подчинялся. Именно это заставило Тэрнера вызвать к себе Кратчли и Вандегрифта, чтобы решить — уводить ночью частично разгруженные транспорты или рискнуть подставить их под еще одну японскую воздушную атаку. В результате крейсер “Аустралия” и командир эскадры отсутствовали, а командование южной группой принял командир Чикаго капитан 1 ранга Боуд, который действовал как спросонья.

Ночь была жаркой и душной. Как сказал бы писатель: “Надвигалось нечто ужасное”. В 23.15, когда началось совещание у Тэрнера, обе группы крейсеров союзников лениво ползли, патрулируя свои проливы. Офицеры и матросы устали, как собаки, после 2 суток непрерывных боев. Они находились на боевых постах уже 48 часов.

В 23.45 начались треволнения. Дозорный эсминец “Ральф Талбот” заметил 3 неизвестных гидросамолета. Тэрнер не получил его донесение. А те капитаны, которые его услышали, и даже сами заметили эти самолеты, с неоправданным оптимизмом решили, что это свои. На самом деле их подняли в 23.10 крейсера Микавы, чтобы осветить цели для наводчиков. Гидросамолеты спокойно кружили над сонными американскими кораблями полтора часа, передавая исчерпывающую информацию об их передвижениях, что очень помогло японскому адмиралу.

9 августа в 0.40 адмирал Микава увидел в темноте остров Саво и приказал сыграть боевую тревогу. Он использовал сигнальные прожектора с узким лучом, которые нельзя было увидеть со стороны. Через 3 минуты наблюдатели на флагманском крейсере “Токай” заметили корабль, очевидно вражеский, справа по носу. Это был дозорный эсминец “Блю”. Микава очень разумно решил, что не стоит будить противника стрельбой. Он приказал снизить скорость до 22 узлов, и японская колонна медленно заскользила дальше, хотя все орудия были наведены на “Блю”, чтобы прикончить его, если американец заметит врага. Но на эсминце никто ничего не увидел. Его радар не работал, а наблюдатели смотрели в другую сторону.

В страшном напряжении прошло еще полчаса. Японцы заметили впереди 2 крейсера и 2 эсминца. В 1.36 Микава приказал открыть огонь. Через 2 минуты стая торпед выскочила из аппаратов и устремилась к Чикаго , “Канберре” и “Бэгли”. Еще 5 минут японские корабли шли необнаруженными. Только в 1.43 командир эсминца “Паттерсон” капитан 2 ранга Фрэнк Уокер заметил их. Его корабль единственный проявил бдительность. Немедленно он передал по радио открытым текстом: “ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ, ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ. НЕИЗВЕСТНЫЕ КОРАБЛИ ВХОДЯТ В ГАВАНЬ!”

Слишком, слишком поздно! 3 японских гидросамолета, поднятые Микавой, выпустили осветительные ракеты, которые четко обрисовали силуэты кораблей южной группы, и в этот же момент японцы открыли огонь. Через несколько секунд “Канберра” , чьи орудия еще стояли на нуле, хотя гремели колокола громкого боя, получил 2 торпеды. Это случилось в 1.38. Затем он был буквально разнесен на куски попаданиями 24 снарядов в течение 1 минуты. Стрельба велась с расстояния меньше 1 мили. Его командир и старший артиллерист погибли, начались неконтролируемые пожары. В результате прекрасный австралийский крейсер был оставлен командой и в конце концов затоплен. Аналогичным образом был захвачен врасплох и Чикаго. Капитан 1 ранга Боуд, который в отсутствии Кратчли командовал южной группой, мирно спал. Артиллерийские залпы подняли его, и Боуд, имея под носом колонну из 5 тяжелых крейсеров, предпочел устремиться в погоню за единственным эсминцем Микавы. Чикаго получил попадание только 1 торпеды в нос и 1 снаряд, но предпочел выйти из боя.

Покончив с этими 2 крейсерами и 2 эсминцами, Микава разделил свою пока ничуть не пострадавшую колонну, чтобы захватить в клещи северную группу американских крейсеров. Они услышали предупреждение “Паттерсона” в 1.43, но не получили никаких новых известий. Плотный дождевой шквал отрезал их от южной группы, а капитан 1 ранга Боуд просто забыл известить северную группу по радио о происходящем. Колонна шла в следующем порядке: Астория, Куинси, Винсенс, эсминцы “Хелм” и “Уилсон” держались на траверзах. Корабли шли по северо-западной стороне квадрата, когда в 1.48 “Токай” выпустил торпеды в Астория, который находился к нему ближе всего. Капитан 1 ранга Гринмэн в этот момент спал после 40 часов, проведенных без отдыха на мостике. Его старший артиллерист капитан-лейтенант Трюсделл по собственной инициативе открыл огонь в 1.52. Торпеды “Токай” прошли мимо, однако он начал вколачивать залп за залпом из 8 орудий в несчастный американский крейсер, который быстро превратился в пылающую развалину. Астория потерял ход и, несмотря на все усилия аварийной партии, затонул на следующий день.

Куинси, шедший за кормой Астория, был практически не готов к бою и получил самые тяжелые удары, хотя по мнению японцев он сражался лучше остальных кораблей союзников. Прожектор “Аобы” ярко осветил его в 1.50. Башни американского крейсера в этот момент стояли на нуле. Он быстро развернул орудия и дал два 9-орудийных залпа. 2 снаряда попали в “Токай”, в том числе один — в адмиральскую штабную рубку. Чтобы избежать столкновения с Винсенс, шедшим впереди, Куинси повернул в сторону противника, как бы собираясь пойти на таран. Хотя вся задняя половина корпуса крейсера уже пылала, новый снаряд зажег самолет, стоящий на катапульте на самой корме. Однако носовые башни продолжали стрелять. Теперь обреченный крейсер попал под перекрестный обстрел обеих японских колонн. Башня № 2 была взорвана прямым попаданием, в котельное отделение № 4 попала торпеда, машинные отделения превратились в смертельные ловушки, лазарет был уничтожен. Вражеский снаряд поджег боезапас 5 орудий, пламя бушевало повсюду. Единственным вопросом было: что произойдет раньше? Сгорит крейсер или утонет? Капитан 1 ранга Мур был смертельно ранен снарядом, перебившим всех людей на мостике, однако он успел приказать рулевому вести корабль к острову Саво и попытаться посадить его на мель. После этого капитан испустил дух. Старший из уцелевших офицеров — седьмой по старшинству! — приказал команде покинуть корабль. В 2.35 Куинси перевернулся и затонул, став первым лоскутком стального ковра, который теперь покрывает песок в проливе Железное Дно.

Возглавлял северную колонну Винсенс, который вступил в бой самым последним. В 1.50 капитан 1 ранга Рифхолл обсуждал со своим старшим помощником, что может означать предупреждения “Паттерсона” и что там на юге за стрельба и вспышки ракет. В этот момент японские прожектора осветили крейсер. Рифхолл решил, что это южная группа, сбившаяся с курса, и приказал по радио Чикаго выключить прожектоpa! 8 залп с “Како” положил конец всем сомнениям. В 1.53 Винсенс ответил тем же, и его второй залп попал в “Кинугасу”. Одновременно вражеский залп взорвал самолет на корме Винсенс, пламя ярко осветило крейсер, и японцы получили великолепную точку наводки. Они принялись методично уничтожать Винсенс снарядами и торпедами. Он получил попадания в 2 из 3 кочегарок, что вынудило крейсер остановиться. Засыпанный снарядами, Винсенс получил попадания во все орудийные башни и пошел на дно через несколько минут после Куинси.

К этому времени японское соединение полностью потеряло строй. Каждый корабль маневрировал самостоятельно, чтобы лучше вести огонь. Адмирал Микава просто не знал, где кто. Поэтому в 2.20 он приказал всем кораблям заново построиться северо-западнее Саво, очевидно намереваясь выполнить вторую часть своего плана и обрушиться на почти беззащитные транспорты. Однако Микава заколебался. В 2.40 он решил, что лучше вернуться и приказал всем кораблям возвращаться в Рабаул на полной скорости. Как ни странно, причиной этого послужил страх перед атакой самолетов с авианосцев Флетчера, которая могла последовать на рассвете, хотя в это время сами авианосцы удирали подальше.

Хотя Микаве не хватило стратегической прозорливости, чтобы извлечь из победы все, сама победа получилась звонкой. Бой длился ровно 32 минуты. За это время он потопил 4 тяжелых крейсера и прогнал пятый ценой совершенно незначительных повреждений собственных кораблей. Японцы потеряли 35 человек убитыми и 57 ранеными.

Расследование, проведенное командованием американского флота, показало, что виноватых так много, что наказывать никого не стали. О военных командирах, как писал Черчилль, “нельзя судить по результатам, нужно смотреть на сделанные ими усилия”. И очень хорошо, что адмирал Тэрнер остался, так как он стал крупнейшим специалистом десантной войны на Тихом океане. Адмирал Кратчли не был обвинен, так как отсутствовал на месте боя. Он сохранил свою должность в австралийском флоте и даже был произведен в рыцари. Командир Винсенс Рифхолл, который совершил все мыслимые и немыслимые ошибки, был надломлен гибелью своего корабля. Ему оставалось только слоняться, подобно киплинговскому “старому слепому бродяге”, рассказывая снова и снова всем, кто желал слушать, историю, как его корабль помешал Микаве атаковать транспорты, уничтожив его штурманскую рубку, и утверждать, что бой был победой американцев. Командир Чикаго Боуд, чья глупость повинна в бесславном поведении крейсера в этом бою, покончил самоубийством.

Из катастрофического боя у Саво было извлечено много уроков. “Канберру” и Астория можно было спасти, чему помешали обломки роскошной мебели и слои краски и линолеума на переборках и палубах. Всю легко воспламеняющуюся мебель и тряпки было приказано оставлять на берегу. Каждый корабль флота было приказано отскоблить до голой стали. Весь 1942 год не смолкали звуки молотков и скребков... Были улучшены методы борьбы с огнем, появились пеногоны, которые были гораздо более эффективны, чем обычные водяные рукава. Были улучшены системы связи, офицеры приняли более правильную систему боеготовности, которая освобождала их и матросов от постоянного напряжения.

Таким образом, бой у Саво не стал ни решающий битвой, ни сокрушительным поражением, хотя и стоил нам очень дорого. Потоплены 4 тяжелых крейсера и 1 эсминец, погибли 1270 офицеров и матросов, ранены 709. Он открыл кровавую и отчаянную кампанию боев за обладание островом, который не был нужен ни одному из противников, но который никто не желал отдавать врагу.