Грейт Истерн считался одним из самых красивых кораблей мира. Пять дымовых труб, шесть мачт, изящные обводы корпуса придавали ему величественный вид. Отсутствие палубных надстроек, к которым так привык наш глаз, делало его, правда, несколько своеобразным.

Невозможно описать это судно, не прибегая к словам в превосходной степени. Гребные колёса Грейт Истерна имели диаметр около 17,5 метра, гребной винт - размах лопастей более 7 метров - размеры, которым нет равных и в наши дни.

Сочетание винта и колёс делало судно самым маневренным из когда-либо существовавших судов. При вращении одного колеса в направлении, обратном движению, этот великан мог разворачиваться вокруг своей оси, словно на поворотном круге.

Тем не менее, к 1865 году Грейт Истерн успел довести до банкротства целый ряд своих владельцев и поглотить свыше миллиона фунтов стерлингов. Затем он был продан с аукциона за баснословно низкую цену - 25 000 фунтов стерлингов, что не составляло и тридцатой части настоящей цены судна. Его покупатели, во главе которых стоял президент железнодорожной компании Грейт Вестерн Дэниэль Гуч, сразу же договорились с Сайрусом Филдом об использовании этого судна для прокладки трансатлантического телеграфного кабеля. Новые владельцы были совершенно уверены в успехе дела, что, видимо, побудило их согласиться не брать платы за аренду корабля, если прокладка почему-либо не увенчается успехом.

Для размещения огромного количества кабеля трюмы Грейт Истерна были переоборудованы в три специальных больших тенкса. Чтобы разместить на корме шкивы, направляющие ролики, динамометры и другие детали кабелевытравливающего устройства, пришлось немного передвинуть одну из дымовых труб.

24 июня 1865 года, имея на борту 7000 тонн кабеля, 8000 тонн угля, воды и провианта для пятисот человек, Грейт Истерн покинул Медуэй - залив в юго-восточной части Англии, южнее устья Темзы. В то время ещё не было рефрижераторных установок, и на его борту разместили маленькую ферму (корову, 10 быков, 20 свиней, 120 овец) и целый птичий двор, которые должны были обеспечивать людей свежим мясом во время всего плавания.

Из оставшихся в живых к тому времени пионеров кабельных экспедиций на борту Грейт Истерна был прежде всего их неутомимый организатор Сайрус Уэст Филд - единственный американец среди пятисот англичан. Кроме него, были профессор Томсон, Сэмюэль Кэннинг - главный инженер Телеграф Констракшн энд Мейнтененс Компани и де Соти - инженер-электрик фирмы. Кораблём командовал Джеймс Андерсон, но во всех делах, имеющих непосредственное отношение к прокладке кабеля, решающее слово принадлежало Кэннингу. Доктор Уайтхауз на борт не был допущен даже в качестве пассажира.

Обязанности в этом походе распределялись несколько необычно. Атлантическая телеграфная компания, представленная главным образом Сайрусом Филдом и Том-соном, обладавшими громадным опытом, фактически находилась в зависимом положении. Телеграф Констракшн энд Мейнтененс Компани изготовила кабель, зафрахтовала судно; её вклад составлял более половины всего капитала, и теперь, чувствуя себя хозяином положения, компания не хотела разрешать своему младшему партнёру активно вмешиваться в дела. Таким образом, Филд и Томсон оказались в роли наблюдателей, имевших, однако, право наложить вето на те работы, которые вели к нарушению согласованной спецификации.

Теперь, поскольку весь кабель находился на одном судне, проблемы его соединения в океане не существовало. Грейт Истерн мог отплыть к Ньюфаундленду прямо из Ирландии. Благодаря тому, что на борту Грейт Истерна находился известный в то время военный корреспондент лондонской Тайме Уильям Рассел, мы располагаем полным отчётом об этой экспедиции. Спустя некоторое время отчёт опубликовали; это было прекрасное издание с литографиями Роберта Дадли.

На следующее утро, когда за кормой уже пролегло 155 километров кабеля, приборы показали повреждение. Чтобы найти его и устранить, надо было выбрать на борт некоторое количество уже вытравленного кабеля. На первый взгляд эта операция кажется несложной. Но Грейт Истерн не имел специального оборудования для выбирания кабеля, и работа представляла значительную трудность. Выбирать кабель с кормы было опасно, так как создавалась угроза его намотки на винт. Кабель пришлось сначала закрепить, затем разрезать и конец той части, которая уже была уложена на дно, отнести на носовую часть судна, где находился небольшой подъёмный механизм. Ну, а если учесть, что длина судна равнялась 210 метрам, а по его борту были расположены гребные колёса и другие выступающие части, то нетрудно представить себе, насколько сложной и трудоёмкой была такая операция. Прошло десять часов, прежде чем удалось выбрать на борт несколько километров кабеля и обнаружить повреждение. То, что увидели при этом люди, крайне взволновало их: пятисантиметровый кусок стальной проволоки как будто специально был воткнут прямо в сердцевину кабеля; он пронизывал его насквозь и замыкал токопроводящую часть с наружной бронёй, а следовательно, и окружающей водной средой. Конечно, это могло быть и случайностью, но уж очень всё походило на злой умысел.

Устранив повреждение, возобновили прокладку. Но не успел уйти за борт и первый километр кабеля, как приборы вновь показали повреждение.

К счастью, вскоре выяснилось, что виноваты приборы, регистрирующие работу кабеля. Вновь в глазах утомлённых и отчаявшихся людей засветились огоньки надежды.

26 июля - на четвёртый день плавания - начался шторм. Корабли сопровождения едва удерживались рядом с Грейт Истерном , который как ни в чём не бывало продолжал идти вперёд с прежней скоростью. Казалось, он совершенно не ощущает влияния штормового океана. Вскоре Сфинкс стал заметно отставать и совсем скрылся из виду. Это была неприятная потеря, поскольку у него на борту остался единственный механический лот - инструмент для измерения глубины. Последующие два дня прошли без каких-либо происшествий, и находящиеся на борту Грейт Истерна смогли немного отдохнуть... Корабельные литераторы выпустили газету, в которой подробно освещались новости дня и местные сплетни.

Сегодня перед избранной аудиторией, - говорилось в газете, - профессор Томсон решил прочесть лекцию об электричестве. Демонстрируя какой-то прибор, напоминающий маленький фонарь, учёный джентльмен сказал: «Лекция, которую я собираюсь вам прочесть, посвящена вопросу, долгое время занимавшему умы передовой части человечества...» Дальше, однако, никто не слушал, поскольку раздался сигнал к завтраку, на зов которого присутствующие моментально откликнулись .

Несмотря на колоссальную эрудицию, профессор Томсон не внушал своим коллегам и близко стоящим к нему людям благоговейного страха. Они относились к нему с любовью и уважением. Один из них позже отметил: Томсон был отличным товарищем, прекрасным партнёром в вист, хотя иногда из-за присущей ему рассеянности и мог спросить: «А чей теперь ход?» .

Величаво покачиваясь на волнах, Грейт Истерн разматывал свою железную нить. Сам вид этого грандиозного корабля, значимость работы, которую он совершал, внушали мысль о неодолимой мощи человеческого разума. Шаг за шагом человек покорял пропасти океанских глубин, громадные расстояния, силы ветра и волн; его руки в вечном мраке пучины тянули нить, по которой подчинившаяся теперь человеку электрическая молния будет передавать его мысли, способствуя взаимопониманию народов двух великих континентов.

В полдень, на седьмой день плавания, когда за бортом осталось почти 1500 километров кабеля, вновь раздался сигнал тревоги. Повреждённая часть кабеля не успела далеко уйти, но, как и прежде, на устранение повреждения пришлось затратить очень много времени. Повреждение оказалось точно таким же, как и в первый раз. Теперь ни у кого не было сомнения в том. что проволока воткнута рукой опытного злоумышленника, - говорит Рассел. - На вахте стояла та же бригада, что и тогда . Девятнадцать часов ушло на устранение повреждения. Теперь, чтобы не допустить вредительства, на судне создали специальную группу контролёров для наблюдения за работающими в тенксах.

Утром 2 августа Грейт Истерн завершил почти три четверти своей работы *. Телеграфисты в Валенсии принимали совершенно чёткие сигналы по кабелю, длина которого теперь уже составляла около 2400 километров. Следя за колебаниями гальванометра, они могли даже наблюдать, как Грейт Истерн покачивается на волнах, ибо при этом в кабеле возникали токи, индуктируемые полем многотонного магнита, которым являлся стальной корпус корабля.

* Точнее 2/3, ибо общая длина трассы составляла примерно 3600 км.

Но вдруг совершенно неожиданно сигналы прекратились. Шли часы, часы слагались в дни, недели..., но ни один сигнал уже больше не приходил по тонкой нити, уходящей вдаль океана. Никто на земле не знал, что случилось. Кабельная экспедиция словно канула в воду...